Прус Болеслав - Проклятое Счастье



Болеслав Прус
Проклятое счастье
I
Немного света
Пан Владислав и пани Элена Вильские поженились всего полгода тому
назад. Жилось им на этом свете неплохо, хотя - могло бы и лучше. Были у них
три комнаты, кое-какая мебель, две-три олеографии, подаренные дружкой, и
старая служанка Матеушова, которая взялась бог весть откуда, но стряпала
недурно.
Хозяйственный вклад пани Элены был невелик. Прежде всего следует
упомянуть канарейку, которую вместе с клеткой подарила ей тетка; тетушка не
из богатых, ну и подарок, не сказать, чтоб дорогой, но за его уменье есть и
петь ему порадовались и повесили, как полагается, на окошке.
Вместе с канарейкой в квартиру вселились сундучок с бельем, еще один
сундучок - с платьем, картонка с шляпой и туалетный столик, уж не знаю с
чем. Извозчик, доставивший всю эту рухлядь, получил полтинник на чай, чем
остался вполне доволен, и Элюня, разместив надлежащим образом сундучки,
картонку и туалетный столик, тоже была довольна, наверно даже больше, чем
извозчик.
Водворившись в новое гнездо, она заметила вскоре, что чего-то ей
недостает, и сшила себе фартук с кармашками. Чистенький был этот фартук, как
золото, еще и с оборкой по подолу. Молодая хозяюшка поскорее нарядилась в
него и с утра до вечера ходила, засунув руки в карманы, а на следующий день
запрятала его в шкаф, где он лежит и поныне. Говоря по правде, этот фартук
был ей совсем ни к чему.
Неделю спустя прибавилось новое переживание, которое разрешилось тем,
что пани Элена плотно-наплотно задернула окна муслиновыми занавесками. Муж
ее похвалил, хотя и не знал, почему она это сделала; но я знаю. Была у этого
мужа дурная, хотя, может быть, и простительная привычка частенько целовать
свою жену. Он целовал ее в первой комнате, целовал во второй и в третьей, на
стуле, против зеркала и у окна, причем всякий раз с неизменной
обстоятельностью. Сперва в левую ручку, потом в правую (или наоборот), потом
в шейку с четырех сторон, потом в личико со всех возможных сторон...
Можно не сомневаться, что поцелуи эти не огорчали пани Элену и не
надоедали ей, тем не менее всякий раз при совершении торжественного обряда
она отворачивала голову от окна. Мужа это забавляло, хотя он и понятия не
имел, почему она отворачивает голову от окна, но жена-то знала отлично. Как
раз напротив них находилось окно другой квартиры, а из окна выглядывал
желтолицый старик с жидкими седыми бакенбардами. Сколько бы раз молодые ни
принимались целоваться, старик становился в окне, в белом ночном колпаке с
пунцовой кисточкой на макушке, и заливался смехом, щуря глаза и обнажая
зубы, желтые, как он сам.
Рассердившись, Элюня купила десять аршин муслина и занавесила все окна.
С тех пор вместо искривленного гримасой старческого лица она видела только
пунцовую кисточку от колпака, которая тряслась, словно студень, должно быть,
от ужасного возмущения. Так ему и надо, старикашке, пускай не смеется!
Ай-ай-ай, мы чуть было не позабыли сказать, что, кроме сундучков,
картонки, туалетного столика и канарейки, Эленка принесла в новое хозяйство
еще кое-что. Что?.. Не ломайте себе голову, добрые люди, все равно не
угадаете. Так вот, принесла она с собой пару рук, маленьких, белых и пухлых,
деятельных, как муравьи; вдобавок к тому косу, густую и мягкую, как шелк, и
пару глаз, как ясное небо; и вздернутый носик, и коралловые губки, и зубы,
мелкие и белые, и сердце - такое честное и чистое, такое любящее и верное,
какое - ах! - вряд ли найдешь среди нас с вами.
В один п



Содержание раздела